Англичане – люди хитрые, они сразу не решились наложить лапу на Мурманский краевой Совет, а стали его уговаривать, дескать, вы бессильные, нет у вас военной силы, а также недостаток продовольствия. Если вы, краевики, согласитесь на наши условия, то мы вас будем охранять от нападения немецкой армии, которая намеревается забрать вас и вашу Мурманскую железную дорогу в свои руки. Немцы уже находятся у финской границы.
Наши крайсоветчики, долго не думая, в июне месяце 1918г. совместно с представителями с мест подписали договор, и сразу же после этого затрещали телеграфные аппараты по бывшему Мурманскому и Кемскому уездам. Конечно, на местах сообщение было принято с распростертыми руками, так как обманутым сообщили, что союзники бывшего царя Николая в дела Советов вмешиваться не будут. Охранять же дорогу от нападения немцев и снабжать население белой мукой, макаронами, чаем, сахаром, вплоть до рому будут, конечно, такая приманка не дала возможности рассеять лживую подкладку буржуазной клики.
К тому же из Архангельска на запросы Керетского Совета некто Попов сообщил, что им вместо муки будет выслан овес. Тут еще гром на голову по заводским рабочим на местное население.
Не было парторганизации, руководить приходилось небольшой группой в 13 человек, которая противилась вторжению интервентов. Мы выступали на общих собраниях, говоря, что у нас у власти рабочее и бедняцко – середняцкое крестьянство и нам царские союзники не по плечу, так как у них власть буржуазная и они нам дают не белый хлеб, а цепи.
После таких выступлений нас стали преследовать. Конечно, скоро стало ясно для многих, когда тов. Третьяков перехватил телеграмму, что в Кеми трех человек – членов Совета расстреляли, о чем объявил на общем собрании, тут многие опомнились, но было поздно, так как англичане и другая свора стали хозяевами Белого моря и железной дороги до Кеми.
Интервенты сделали первый шаг и видят, что на пути их стоят люди, которые препятствуют их грабительским намерениям. Для очищения пути они создали карательные отряды из смешанных войск и разослали по всем уголкам Мурманского и Кемского уездов.
Начались аресты, беспощадно забирали работников Советов и сочувствующих Советской власти, и не только их, но и тех, которые приветствовали союзников, неаккуратно шагнувших на дороге (бывший писарь Кудрявин и старшина Лангуев, последний в тюрьме умер).
Интервенты, забрав Мурманский край в свои лапы, произвели операцию по вылавливанию товарищей, преданных Советской власти, а затем приступили к организации добровольческой армии из местного и пришлого населения, главное, из железнодорожных служащих. Кличку дали "добровольческий словако-британский легион". Я свидетель этой организации, как она происходила, в особенности, в Кандалакше интервенты в половине августа 1918г. много писали и расклеивали большие афиши на каждом углу уборной.
Писалось главное: "Спасайте Россию от большевистского засилья", – дальше была приманка: белый хлеб, варенье и ром, хорошее обмундирование, высокие ставки и большие льготы для семейств. Такая приманка и застрельщики, бывшие офицеры царской армии, соблазнили на эту грязную работу служащих и рабочих железнодорожного транспорта.
Конечно, в этот легион в первую очередь вступили бывшие офицеры царской армии, а затем стали постепенно поступать служащие и небольшая часть рабочих. К концу августа в легионе набралось около 120 человек, большинство офицеры, их тут было в Мурманске, как нерезаных собак, при Советской власти занимали должности стрелочников, ремонтных рабочих и др., а также из них на ответственных постах, для примера, капитан Мещерский был в Энгозере большим воротилой, даже имел партийный билет ВКП(б), впоследствии у белых в Кеми расстреливал коммунистов и сочувствующих, им расстрелян тов. Лойко, грузчик станции Кандалакша, а также он расстрелял предателя Советской власти Кошелева. И вот когда в Кандалакше организовали легион в 120 человек, выделили офицерство, нашили погоны и приказали проводить мобилизацию, для этого во все концы направили экспедиции, и противящихся вступать в ряды белой армии арестовывали и приводили к нам в тюрьму. Мобилизация проходила с большим трудом.
В начале сентября 1918г. белогвардеец Никитин обманным путем из Ковды в Кандалакшу притянул 60 человек, последние не согласились на предложенные условия и удрали в Ковду по домам, после чего из них Ильина и Потонина арестовали и привели к нам в тюрьму. Когда нас привезли 30 октября 1918г. в Мурманск, тут мы встретились с Мурманским славяно – британским легионом.
Эти добровольцы как раз несли сторожевые службы и помещались рядом через стену, где и мы сидели, их было 108 человек. И вот в одно прекрасное северное ноябрьское утро из них троих привязали к колесам одноколок с ящиками для снарядов, и вот эти три добровольца 14 дней аккуратно привязывались к колесам на 3 часа, их привязывал английский сержант, фамилии этих добровольцев Федоров, Зеленский, а третьего фамилию позабыл. Их привязывали за то, что они в неуказанное время хотели играть на балалайке.
Англичане не церемонились и со своими солдатами. Я приведу хотя бы один случай. Дело было на Базе, в том помещении, где сейчас клуб ОГПУ. Тут была столовая и кухня, а рядом, где бывшее пожарное депо, тут был одноэтажный барак, в нем помещался в одном конце добровольческий легион, а в другом было помещение для патрулей, несущих охрану мурманской своры. И вот старший повар и сержант получили ром, изрядно выпили и пришедшего к ним на кухню борова (свинью) закололи штыком. Свинья, мне помнится, принадлежала Колосову, по жалобе последнего английской власти этих молодцов арестовали и посадили к нам в одиночку на три недели и ежедневно утром выводили на улицу, привязывали к столбу на 3 часа спинами вместе. И вот эти английские солдаты были разжалованы, т.е. сержанта сделали рядовым, а старшего повара рядовым поваром. После такого испытания эти солдаты стали относиться к нам доброжелательно, но нас в скором времени перевели в "тридцатку". (1).
Мурманские белогвардейцы узнали, что в Архангельске белой власти пришел крах и им в Мурманске задерживаться дальше нельзя, они созвали совещание белой головки, на котором присутствовал капитан Орлов – Александров, последний, зная такое положение и имея в руках комендантскую команду и рабочую роту из пленных красноармейцев, он порешил забрать белогвардейские осколки.
Подготовив рабочую роту, а затем, придя в комендантскую команду, объявил, кто согласен на выступление для свержения белой власти – следовать за ним. Комендантская команда на первых порах раскололась на две части – одни были согласны с Александровым, а другие были против, в том числе и офицеры команды. Тотчас же Александров противников приказал разоружить и взять под стражу, а с остальной частью комендантской команды и рабочей ротой выступил для действия.
В первую очередь, ему было нужно взять учебную команду из 60 человек, которая была вооружена вплоть до зубов, и роту датчан, первые сдались без боя, а последних взяли силой, из них одного убили. После этого часть пошла арестовывать осколки белогвардейцев, а другая пошла в наступление на Советскую горку, на которой была расположена белогвардейская сила под командованием есаула Соколовского и начальника белой городской милиции.
Соколовский, ожидал поддержки со стороны военной милиции, которой командовал подпоручик Палатников, но последнему на пути следования один из милиционеров – тов. Богданов влепил в спину штыком, а фельдфебель бежал, оставшиеся старшие унтер-офицеры Жданов и Олегин не решились исполнить приказ стертого с лица земли кровопийцы Палатникова и повернули штыки в спину.
Соколовский узнал, что ему поддержки нет и ждать неоткуда, покинул Советскую горку и совместно со Скрябиным и своим телохранителем – палачом Минссуром бежали в горы по направлению к водопроводу, там и скрылись – впоследствии их привезли на оленях с Западного берега – они пытались удрать в Финляндию, но им не удалось. Тут их кончилось существование на Базовской пристани. Когда в Мурманске покончили с белыми – кого арестовали, кто бежал на "Ломоносове" – тогда схватились, что еще имеется белогвардейская власть на Дровяном.
20 февраля 1920г. мы сидели на Дровяном, тюрьма была на втором этаже, начальник и его помощник занимали первый этаж, стража жила в другом доме и охрану несла наружную. Мы, хотя были в клетке, но знали, что переворот не сегодня – завтра будет, и вот часов около трех мы услышали залпы орудия – это давали залпы миноносцы по отходящему пароходу "Ломоносов" из Мурманска с офицерами и другой белогвардейской сворой, но так как миноносцы были не в готовности, их попытки по задержанию парохода "Ломоносов" не удались, таким образом пароход "Ломоносов" был упущен. Мы услышали залпы и ружейную стрельбу, тотчас же организовали очередное наблюдение с чердака дома и заметили, что к нам из Мурманска на Дровяное идет пароход и пристает к пристани без сигнала (гудков).
Мы рассмотрели, что высадилась группа вооруженных людей, мы сразу все по местам, так как за несколько дней до переворота на Дровяное к начальнику Голубь-Голубецкому приезжал есаул Соколовский и предлагал начальнику тюрьмы облить нижний этаж керосином и сжечь дом вместе в нами – 150 человек, но начальник категорически отказался. Тогда Соколовский заявил, что, если будет в Мурманске восстание, то он приедет на Дровяное с пулеметом и расстреляет нас, и как раз для освобождения нас приехали часть арестованных и милиционеров военной милиции, первые пошли к начальнику, а милиционеры к нам.
Мы увидели милиционеров, все были в панике, пока не убедились в действительности, что не попали в ловушку. Когда увидели своих, мы всей гурьбой вывалились на волю, взяли свое начальство, а стражу разоружили и оставили охранять Дровяное (стража была большинство из граждан Терского района). Приехали в Мурманск, в портовых складах было много винтовок и патронов, мы выбрали для себя и город окружили цепью.
Нам, освободившимся из тюрем, голодным, пришлось стоять на самых важных постах по суткам. Мурманск освещался прожекторами с судов. Когда в Мурманске навели порядок, на третий день сформировали добровольческий отряд, в котором большинство были товарищи из тюрем, рабочей роты, красноармейцы и небольшая часть рабочих.
23 февраля 1920г. мы в количестве 250 человек под командованием комиссара Никулина и командира Соколовского на сборном поезде направились по Мурманской железной дороге наводить порядок. Дорога местами была разобрана и занесена снегом, так как в то время была большая вьюга. Мы продвинулись до Охтоканды, где комиссар Никулин получил сведения, что в Кандалакше находятся белогвардейцы.
Он сделал распоряжение задержаться на сутки, так как у нас хотя и было 250 штыков и один пулемет "Максим", а у белогвардейцев – забронированный тендер и установлено трехдюймовое орудие и не один пулемет, хотя их штыков было 60 штук, но большинство – офицеры. Последние, когда узнали, что из Мурманска движется бронепоезд, на нем красноармейцы, переброшенные из Архангельска, они побросали свое оружие и разбежались.
Рядовые ушли, кому куда ближе, а офицеры и разная свора подались на Княжую с целью добраться до границы и удрать в Финляндию, но им не удалось, их И.К. Поспелов (Каин) со своим отрядом забрал и привел куда нужно. Мы уже в это время продвигались в Кемь, добрались до Кеми без всяких препятствий и там связались с Красной Армией 3-го полка и получили распоряжение от командира бронепоезда "Карл Маркс", что дальше не двигаться.
Они справились с белогвардейцами, которые удирали с Архангельского и Онежского фронтов с целью пробраться в Финляндию. В конце февраля, точной даты не помню, Красная Армия с бронепоездом пришла в Кемь и совместно с нашим отрядом двинулась в Мурманск, а нас на пути следования направили в Кереть 10 человек под командованием тов. Афанасьева, где мы разоружили 75 крестиков, произвели аресты, кого следует, выбрали состав волостного Совета, возвратились в Мурманск в свою часть, которую по постановлению Ревкома ликвидировали в половине марта, так как было достаточно регулярных войск Красной Армии. Паразихин. (2).